Выписки из дневника штабс-капитана Владимира Зверева 16 января 1918 г. В 12 часов поступило сообщение о готовящемся бое большевиков с казаками Красноярского казачьего дивизиона... Вечером настроение ужасное, зловещие слухи ползут среди обывателей... Из Ачинска на помощь большевикам приехали 600, а из Канска — ещё 450 красногвардейцев. По всем домам будут обыски с изъятием обнаруженного оружия. Мы, красноярцы, сидим на осадном положении; с 18 00 ч. вечера до 8 00 ч. утра никто не может выходить на улицу, не рискуя быть задержанным или убитым. У большевиков идут переговоры с казаками о разоружении последних, срок ультиматума оканчивается в 6. 00. часов утра 17-го января 1918 года. 17 января. Казаки уехали из города в 3 часа ночи в неизвестном направлении. Они, якобы, сказали большевикам, что «…если вам нужно нас обезоружить, то выходите за город, в чистое поле, там и берите наше оружие. Но мы знаем, что вам нужно не оно, а возможность устроить погром и свалить его на нас. Этого не будет». Хотя казаки и уехали, все знают, что с 9 ч. утра будут стрелять. Говорят, что большевики подчистую разбиты под Иркутском. Семёнов идет на Красноярск, а за ним следом — союзники. «Наши» трусят. В Смольном неладно, по слухам, Ленин ранен или даже - убит. С «нашими» по прямому проводу не разговаривают. Учредительное собрание заседает под охраной четырех полков. Казаки якобы обратились с декларацией ко всему енисейскому казачеству о мобилизации для борьбы с большевиками. В городе арестованы не менее 30 казаков и многие из числа офицеров. 18 января. <...> Городской голова говорит, что теперь война, раз казаки ушли из Красноярска, будет перенесена в губернию. Казаки «окопались» в станице Торгашино, другие - разъехавшись по своим заимкам. Пленные немцы заодно с большевиками. Большевики у казаков все как есть увезли: постели, фураж, снаряжение, белье, кожи и т. п. <...> 19 января. Говорят, что казаки выехали из города по приказу атамана Семёнова, а на помощь большевикам прибыл эшелон солдат из Омска. Будут ходить по квартирам и брать... В казармах у казаков была старинная икона Николая Чудотворца. Большевики сняли с нее серебряную ризу и выкололи глаза. Сегодня 20 красногвардейцев ловили одного казака, а он как стегнет лошадь, да на них, они в сторону, он и ускакал, только шапку сронил. Весь народ хохотал. На берегу расположены большевицкие позиции. Здесь они сильно укрепились, подойти страшно. 20 января. Казаки объявили ультиматум, завтра в 12 ч. Пополудни вероятно начнется бой. 21 января. В Германии революция. Вильгельм свергнут с престола. Ночью казаки украли у «товарищей» две пушки. С фронта идет «буйный» казачий эшелон. 22 января. В городе масса арестов; арестован в полном составе Военно-промышленный комитет и много членов партии с.-р. (социалистов-революционеров). Казаки совершили набег среди бела дня в свои же казармы, схватили на глазах красногвардейцев сахар и были таковы. Два чиновника переселенческого управления и один священник – убиты большевиками. Ленин, по слухам,- убит, а Троцкий - арестован. 100 красногвардейцев пошли на казаков. В Николаевке [копают] окопы... 23 января. Говорят, что когда разгоняли Военно-промышленный комитет, то члены его вдруг запели «Мы жертвою пали». Им запретили петь, тогда они, выразив удивление запрещению петь революционные песни в «свободной» России, запели «Боже, царя храни...». Из Томска идут неутешительные слухи в связи с недостатком там продовольствия. Аресты продолжаются, в тюрьме тесно, будут сажать в управу. На ст. Красноярск разоружены два эшелона казаков, возвращавшихся с фронта. Красногвардейцы у управления Ачинско-Минусинской желдороги реквизировали автомобиль и разъезжают на нем по городу. 26 января. Говорят, что исполком предъявил требование к купцам внести по 150 000 р. на уплату жалования красногвардейцам. Военное положение прекращено, и город переходит на «мирное» существование. Если купцы не дадут денег, их отправят в Ачинск на общественные работы. В Чите кончилось все благополучно, совет распущен и власть в руках комитета общественной безопасности. 27 января. Купцы исчезли. Только П. И. Гадалов не скрылся и будто бы в ответ на требование большевиков о деньгах сказал им: «У меня на текущем счету всего 1500 р., все остальное в товарах; ставьте в магазины комиссаров и продавайте товары. Полученные от продажи деньги можете забрать». Рассказывают, что сына купца И. Т. Савельева заставили подписать чек за отца. Казаки будто бы организованно уехали в Минусинский уезд. 28 января. Говорят, что у Крутовского8 был опять обыск, его хотели арестовать, да дома не было. Сегодня была большая демонстрация с музыкой и солдатами, по какому поводу, неизвестно9. На днях, по слухам, введут новое времяисчисление10. 29 января. П. И. Гадалова будут отправлять в Ачинск на общественные работы. За него вступились служащие его магазина. Начались аресты «областников». Сибирская областная дума, арестованная в Томске, сидит в нашей тюрьме. Говорят, братьев Севостьяновых хотели арестовать, а они доказали, что «большевики», и пришлось их оставить в покое. 14 февраля. По городу ходят упорные слухи о «мире», уже третий день, но телеграммы не выпускают о сем событии. Что-то не торопятся обрадовать «народ». 19 февраля. Носятся слухи, что Вильгельм взял десять русских городов и идет через Псков на Питер. Вот тебе и мир! 22 (9) февраля. По слухам, Петроград взят. Предполагается реставрация монархического строя при поддержке немцев. Несколько дней говорят о расколе в лагере большевиков... 24 (11) февраля. Питер и Киев взяты. Разогнана Ачинская городская дума, все население идет валом на собрание протеста. 25 (12) февраля. В Петрограде [на] Кузнецкой улице приготовлен дворец для Н[иколая] II. Он в Киеве, а не в Тобольске. Вильгельм в Петрограде и просит [царя] подписать мирный договор, но Николай отказывается, потому что у него ничего нет. Получена большевистская телеграмма «беречь советы»... Минусинск якобы взят казаками и очищен от большевиков. Вчера Совет принимал гостей, солдат-большевиков с музыкой, а потом оказались казаки. Взята и Москва немцами. 26 (13) февраля. <...> Закрыта [газета] «Свободная Сибирь». В сферах исполнительного комитета какое-то смятение. Состоялось пленарное заседание совдепа по вопросу о мире. В чем дело — не знаем. Сегодня должен был заседать революционный трибунал по делу об эсерах, но заседание не состоялось, т. к. застрелился председатель трибунала Королёв. [Причина] неизвестна. Может быть, как честный человек, [он] понял, в какой тупик заведена Россия... его единомышленниками. В управлении Ачинск[о-Минусинской железн]ой дороги скандал. После увольнения части служащих Ачминдора председатель Главного комитета Серов приказал [их] боле не пускать в управление. Когда часть их пришла, он грозил перестрелять «...эту сволочь». Купецкий вступился за служащую барышню и погрозил Серову кулаком, за что [был] посажен в тюрьму... [В ответ] большинство служащих заявило о том, что не станет посещать занятия... Администрация пригрозила, что в случае неявки... они будут преданы за саботаж революционному суду. [Тогда служащие] подали заявление [в Главный комитет и исполком] о своем желании работать, но просили избавить от самоуправства и угроз. Что будет дальше, увидим. 28 (15) февраля. <...> Инцидент несколько улажен, т. к. тов. Вейнбаум 11 обещал устроить общее заседание исполкома совместно с администрацией и Главным комитетом дороги. Однако сегодня появился слух, что Серов с просьбой об аресте обратился в штаб Красной гвардии, причем говорят, что последний не особенно подчиняется Совету, находя, что Совет буржуазен... 3 марта. Слух о получении телеграммы такого содержания: СПб взят, Смольный сдался без боя, Алексей объявлен царем, регентом - принц Гессенский, а Львову поручено сформировать кабинет. Будто бы получена телеграмма по прямому проводу из Владивостока. Он взят союзными войсками, образовано Временное правительство из Львова, Родзянко и Брусилова. Благовещенск и Троицкосавск взяты... китайскими войсками. В Чите идет бой. Ленин идет в Красноярск, и самый большой бой будет здесь. Иркутск во власти Семёнова, большевики обезврежены. 5 марта. В воскресенье были всем домом у Садлуцких, а вчера с Лялей — у Разореновых... У них... бывает молодежь, можно иногда... развлечься. 9 марта. Ни утренних, ни вечерних [известий] сегодня не было, а слухи в городе самые животрепещущие. Утром определенно говорили, что Петроград уже взят, а вечером разнесся слух, что Япония и Америка объявили войну России. Интересное время переживаем. Надо полагать, в ближайшем времени много будет нового, в корне изменяющего положение дел. 10 марта. Умы города продолжает волновать слух о взятии Петрограда... Утверждают, что будет монархия. Неизвестен только глава: Алексей или Михаил? «Голубчик» (Ал. Павл. Ясенский12) снова интересуется Саянским заповедником. 11 марта. Был сегодня с А. П. у заведующего заповедником А. Г. Ленпа. Он произвел на меня прекрасное впечатление: солидный, дельный, педантичный и славный человек. 12 марта. По слухам, взяты китайскими войсками Чита и Нерчинск. Русское правительство организовалось в Пекине и оттуда с союзными войсками двинется в Сибирь. 14 марта. Говорят, что Троцкий и Ленин казнены через повешение. Союзники послали всем советам предложение сдаться без боя, иначе будет применена сила. «Наши» большевики решили сдаться союзникам. Для Ленина якобы готовится в Красноярске квартира — идет сюда... Вчера был в театре... с нашей компанией, т. е. с Лялей, Марусей и Валей Разореновыми, Мишей Агеевым, Мишей Блохом, Ниной с Чеславом, Колей и Серёжей Садлуцкими и др. Сегодня вечером появился слух, что Временное правительство в составе Львова, Брусилова, Колчака и Родзянко потребовало от советов признания его власти и передачи ее на местах соответствующим лицам, т. е. комиссарам прежнего Временного правительства. За неподчинение этому все, не только власть имущие, но и просто состоящие в партии большевиков, будут объявлены вне закона и преданы смертной казни. 18 марта. <...> Лазо требует немедленной подмоги под Читу... Но на предложение б[ольшевиков] идти на помощь никто не соглашается. Слух об ультиматуме подтверждается. Причем передают, что на собрании исполнительного комитета 2/3 голосов были за передачу власти выборным земским и городским самоуправлениям, как того требует ультиматум (я ошибся в прошлой записи). По слухам, десант союзников силою до 50 000 [человек] двигается с Востока. Видимо, союзники решили принимать свои меры. 28 марта. <...> Рассказывают, что на днях с «российского» поезда на вокзале сошли 2 господина в черных масках, сели на извозчика и поехали в исполком, куда пред этим никого не впускали, а их, видно, ждали. Как подъехали, так двери отворились и впустили их. Еще говорят, что в Благовещенске был бой и власть снова в «советских» руках. К Пасхе, по слухам, дадут по 10 фунтов крупчатки... Каждый вечер в городе стрельба и разбойные грабежи. 6 апреля. Вчерашним днем хлопотал по устройству на работу. В результате являюсь членом артели кирпичного завода. Вечером были с Лялей в городском театре... Шла «Мечта любви» в пользу Союза взаимопомощи бывших офицеров и их семей. Публики много и... вся приличная — демократов никаких не было. Из знакомых — Садлуцкие, Разореновы, Юрьева, масса офицеров, как то: Разночинцев, Стива, Садлуцкие Коля и Серёжа, Шитников, Агеев, «сапожники» (артель сапожной мастерской «Трудсоюза») и др. <...> 12 апреля. Вчера утром приехал А. К. Смелков 13, которого мы все считали погибшим. В декабре [1917-го], увидев, что дивизион начинает большевизироваться, он решил его распустить, что с успехом и проделал, отпустив [всех] в отпуск по болезни... Был на вечере землемеров... только холостая компания... 25 апреля. 15-го был у Разночинцевых. Организовали артель из 30 бывших офицеров, судейских и акцизных [чиновников], хотели работать на кирпичном заводе около Николаевки. Для выработки устава и [согласования] условий с хозяевами завода, т. е. Обществом взаимного страхования, была избрана комиссия в составе мирового судьи И. А. Петрова, прапорщика Серебрякова, студента Яковлева и меня. Совещались мы несколько дней... В городском театре идут спектакли в пользу гимназии, фракции учащихся, сочувствующих партии эсеров. <...> Начали работать, делаем папиросные гильзы и продаем по 20 р. тысяча. Мне пришлось заняться изготовлением коробок. 27 апреля. Случайная встреча. Маме муку привез ломовой [извозчик] Алексей Семёнович Бибиков, бывший офицер из папиной бригады, служивший затем где-то, а окончивший службу командиром 2-й батареи 4-й артиллерийской бригады в чине подполковника. 10 мая. По слухам, Николай II скрылся, его караулят на всех станциях, говорят еще, что б[ольшевики] передали его Вильгельму. Приехали союзные консулы и требуют от совдепа оставить в покое пароходы, банки, имущество разных лиц. Чита взята Семёновым; он с 70 000 [солдат] идет на Иркутск, за ним Хорват. В Иркутске паника... 11 мая. Говорят, что под Петербургом [идет] большой бой, победа на стороне советских войск. В Иркутск привозят много раненых, а публику не выпускают ни на восток, ни на запад... 12 мая. В связи с похоронами Гадалова в городе появились слухи. Якобы выкопали его из могилы, сняли все, оставив только белье. Бриллиантовый перстень с пальца не могли снять, так отрезали с пальцем и еще булавку с галстука взяли. Какого-то техника схоронили, догола раздев, и могилу не закопали. 13 мая. Вечером 6-го к нам пришли Садлуцкие. Звонит телефон, зовут Колю. Говорит Домбровский. Кончился разговор, Коля предлагает мне одеваться и идти знакомиться к девицам Нахабиным. 7-го пил кофе с Мишей в кафе «Трудовое товарищество». На следующий день был выпускной вечер 7-го класса женской гимназии... Вечером 9-го наша компания была у Любецких, 10-го — у Майнгарда. 15 мая. Сегодня на базаре солдат продавал женское платье и башмаки. К нему подошла старуха и уличила его в продаже вещей умершей недавно дочери. Милиция нашла [ее] могилу разрытой — «вот ведь какой народ пошел». 25 мая. 15 мая [состоялась] свадьба сестры Ниночки. Вечером в саду с Серёжей Садлуцким и подпоручиком 2-й Чехословацкой артиллерийской бригады. 16, 17 и 21-го копал гряды в огороде. Всяческие деловые свидания, в т. ч. в кино «Арс». Последние дни некогда даже почитать. Весь день дела, а вечером — в сад, где встречаюсь с массой знакомых. 27 мая. Сегодня мне, что называется, повезло. Только я встал в «мучной хвост», как сейчас же с разных сторон пошли «рассказы». Ташкент взят бухарцами, Семипалатинск — чехословацкими войсками. Они идут на Омск. Мариинск взят. Там произошла такая история. Прибывший чехословацкий эшелон остановился на дневку. На следующий день чехи хотели уехать, но «товарищи» не разрешили... На третий день они потребовали проезд, уже угрожая оружием. Тогда один из красногвардейцев выстрелил и ранил двоих чехов. Ну... чехи как затрубят, и пошла резня. 28 мая. Красноярск с Томском отрезаны отовсюду. Завтра объявлять будут осадное положение. 9 июня. Опять не мог собраться писать... Время распределяется неудачно: нигде не служу, а до 20-ти часов занят, то табак приготовляю и режу, то дома убираю или что-либо делаю по хозяйству, вечером ношу воду в огород и иногда поливаю. В последние же дни, правда, дел было больше: надо было спрятать теплое платье, привести в порядок сундук с книгами... После же 20 часов хочется свежим воздухом подышать — иду в сад и там сижу часов до 23—24-х. И так день за днем. Снова мелькнула надежда на службу чертежником в конторе механического завода сельскохозяйственных машин Совета народного хозяйства, но ничего не вышло. Кормят завтраками, и тем дело ограничивается. Видно, и здесь все испортила вывеска «бывший офицер»... Сегодня вечером остался дома... думал часов с 22 сесть за дневник, приготовился писать, но, увы, вернулись папа и мама. Имел глупость сказать, что в субботу пойдем на «Столбы». Сейчас же «охи» и «ахи» и уговоры не лазить... Не удержался сказать пару теплых слов. Настроение пропало. Теперь злюсь и пишу через силу. Наблюдая за собой, все больше убеждаюсь, что я совершенно не подхожу к семейной жизни. Великолепно чувствую себя лишь тогда, когда ко мне никто не пристает ни с советами, ни с просьбами... Как и прежде, невыносимы для меня всякий контроль и посягательство на мою свободу... Если думать о том, что опасно, тогда опасно все на свете. Надо было меня с детства посадить под колпак, а не пускать на военную службу и тем более на войну, где я три года подвергался опасности... Впрочем, все это ерунда. Полагаю, что я велик настолько, что могу делать все, что захочу... Просто невыносимо положение, в котором мы находимся давно... Теперь вот уже две недели, как оно еще более усугубилось. Началось... с учета офицеров. Затем очень тревожно стало в среду, 29 мая. Дело в том, что в понедельник, 27 мая, эшелонам чехословаков, стоявшим в Мариинске, Советской властью был предъявлен ультиматум сдать оружие... В ответ на это чехи выступили и свергли советы... Как пишет «Рабоче-крестьянская газета», деятельное участие в «восстании чехов» приняли правые эсеры, меньшевики и белогвардейцы. Положение дел точно неизвестно. Здешний совет не счел нужным говорить населению правду. Благодаря чему слухов масса, а сведения «Р[абоче-]к[рестьянской] газеты» явно тенденциозны. С уверенностью можно сказать, что в Новониколаевске, Мариинске, Канске и Нижнеудинске власть советов уничтожена. Отсюда были посланы делегации. В результате 4-го [июня] заключено перемирие на 6 дней... Настроение в городе... тревожное. Все чего-то ждут и боятся. Идут аресты бывших офицеров и вообще контрреволюционеров. У Садлуцких было два обыска в течение 3-х суток. Отсюда отправляют красноармейцев. Исполком выпустил воззвание о том, что власть советов в опасности, и потребовал вступления в ряды Красной армии. Но народ неохотно идет в ее... отряды. Слухов, самых вздорных, масса, тотчас опровергаемых и не подтверждающихся... 26-го бродил по саду в компании офицеров. 27-го побрил голову, вечером снова в саду. Лето вступило в свои права. Жара страшная, дождей мало. За городом великолепно. Несколько раз ходил наниматься, а 29-го был на балу-спектакле в пользу увечных воинов... Мог бы еще очень много написать, но не пишу, хотя бы потому, что не могу быть уверен в неприкосновенности моих личных записок... С Россией связи никакой... Сегодня прошел слух, что в Москве резня. Продолжаю знакомиться с книгами о путешествиях к Северному полюсу и о Северном Ледовитом океане... 13 июня. Перемирие с чехословаками продлено на 6 дней, т. е. до... 16 июня. В Томске власть советов свергнута. Там образовался Западно-Сибирский Комиссариат Временного Сибирского правительства в лице Лансберга (М. Я. Линдберга14. — А. Ш.), Фомина15, командующего войсками Западно-Сибирского военного округа полковника Гришина16. Издан приказ о мобилизации... «Рабоче-крестьянская газета» поместила к нему только комментарии... По поводу этого правительства пишется все что угодно и в понятном духе. Например, во вчерашнем номере написано, [что] начальником Западно-Сибирского штаба состоит известный монархист, бывший жандармский офицер, полковник Гришин. Алексей Николаевич попал в... монархисты и жандармы. Здорово! <...> Службы нет. Вечером гуляем в саду. 15 июня. Живем исключительно слухами, самыми разнообразными и невероятными. Чехословаками захвачена вся линия ж[елезной] дороги от Пензы до Иркутска. А. Окулов идет защитить Советскую власть в Красноярске с... войском... В Томске... исполком забрал оружие и деньги в банке, сел на пароходы и уехал вверх по Оби... В Минусинске был разогнан съезд крестьян, настроенный против большевиков. Созывается другой съезд. Крестьяне решили каждого избранного депутата посылать под охраной 15 вооруженных человек. Говорят, что все пароходы в Минусинске арестованы. В Ачинске большинство населения за белогвардейцев. Жители Канска просят чехов не уходить из города, с ними спокойнее. Среди публики, узнавшей о постановлении исполкома и боевых действиях под Красноярском, волнения. Больше всего боятся погрома. Говорят, что ночью будут повальные обыски. 16 июня. Сегодня утром окончилось перемирие, и теперь, следовательно, идет бой между советскими войсками с одной стороны и чехословаками, белогвардейцами и войсками Томского правительства — с другой... По городу ходят слухи, [что] на заседании исполкома решение «бороться до последней капли крови» имело большинство всего в два голоса. Вейнбаум, как человек... интеллигентный и рассудительный, находя сопротивление бесполезным, упрашивал [большевиков] сдать власть. Наиболее ярым противником его явился командующий войсками Марковский17, который заявил, что «пусть в Красноярске камня на камне не останется, но я власти не сдам». Б[ольшевики] все пароходы задерживают в Красноярске. В городе тихо... Позавчера имел удовольствие видеть в кафе Марковского. Сегодня в газете его приказ о том, что все граждане должны сдать имеющееся у них оружие в исполком. Не сдавшие его будут немедленно отправлены на фронт и окопные работы. Папа с полчаса назад понес туда старую шашку и спросит, надо ли сдать кортик... 17 июня. Вчера вечером после 20-ти собрались мы, как всегда, в саду подышать свежим воздухом. Играла музыка, народу довольно много. Около 23 часов по городу развесили приказ о введении с 12 часов ночи с 16 на 17-е [июня] осадного положения. С 8 часов вечера не разрешается быть на улицах, а с 9-ти — должен быть потушен свет или плотно завешены окна. Большевики все золото и деньги из банков увезли на пароходы18. Провизию тоже заберут. 18 июня. Сначала про «вчера», потом про «сегодня». Вчера утром я был у Блоха, где услышал, что с ночи большевики усиленно грузят на пароходы муку, сахар, керосин и т. п.19 Мама вчера слышала от служащего Госбанка, что на «Сибиряка» погружены все ценности, как- то: золото, кредитные билеты, процентные бумаги. Муку и сахар грузили в громадном количестве. Телефоны не работают. Катера... не ходят, плашкоут поставлен у здешнего берега и охраняется Красной гвардией. Минирован и подготовлен к взрыву железнодорожный мост. Часов после 6-ти вечера я пошел в сад, где видел кое-кого из бывших офицеров, [а также] Шуру и Аню Ерофеевых. К 8 часам, исполняя приказ об осадном положении, прибыл домой... Сегодня с утра распространились слухи, что семьи власть имущих уезжают на пароходы. В городе спокойно. Магазины открыты. Публики масса. Патрулей не видно. Все возмущаются увозом [большевиками] продовольствия и подготовкой [их] к бегству. До вечера никаких новостей. В течение дня со всех сторон прибывают раненые и рассказывают: «У чехов оружие, и бомбы, и гранаты, бьют нас как хотят, а у нас бомб и гранат нет, некому командовать, куда нам с чехами сражаться». Наивные дураки, неужели... регулярное войско, каким являются чехо-словаки, могло походить на вооруженную банду, которую представляет из себя красная армия. Прибывшие из-под Клюквенной рассказывают, что чехи захватили всю их артиллерию, а пехоту загнали в болото, откуда часть с трудом вылезла. Раненых — масса. Кроме того, сегодня появилось много бежавших с фронта. В городе осадное положение... Большевики приготовили пароходы. Чехи в 6 верстах от города, а в мастерских волнение. Что должно было случиться — случилось. Часов в 18-ть придя в сад, [узнал], что железнодорожники потребовали немедленного возвращения ушедшего «Сибиряка» и разгрузки всех запасов. «Сибиряк» уже вернулся и находится под контролем железнодорожников, так же как и пароходы с продовольствием. В исполкоме непрерывно присутствуют железнодорожники, наблюдавшие за тем, чтобы большевики не пытались снова отправить пароходы... Уходил я из сада в [половине] 8-го, а публика и не думала [расходиться], наоборот, приходило все больше и больше. Исполком выпустил сегодня [воззвание], в котором просил граждан не верить «провокационным» слухам о погрузке продовольствия, объясняя факт погрузки части [его] (грузили весь сахар, 40 000 пуд. муки) необходимостью послания в Туруханск. Интересно только, почему Туруханск так внезапно заголодал, что в воскресенье пришлось отправить катер за «Соколом», ушедшим на гуляние в скит. Причем «Сокол»... ушел весь во флагах, а возвратился без них. Мировой судья говорил мне, что завтра из тюрьмы выпустят политических арестованных. Не разберешь, в чем дело. Ясно только одно — последнее издыхание власти, мечущейся, растерявшейся, противоречащей самой себе. Посмотрим, что принесет завтра. 19 июня. Сегодня будет бой и стрельба по городу. Б[ольшевики] золото и припасы увозят от чехословаков... Увезут — поминай как звали! В 7 ч. вечера город ожил, Совет бежал, появилась новая власть... 1 июля. <...> Это «завтра» принесло так много, что всего и не упомнишь и не в состоянии записать. Одно важно — дышишь теперь свободно, полной грудью, не ждешь ни обысков, ни арестов, чувствуешь себя таким же гражданином, как другие. С вечера 19 [июня] в Красноярске развевается бело-зеленое знамя с надписью «Да здравствует автономная Сибирь». Большевизм пал, как падает предмет, подвешенный на гнилой веревке. Теперь в Сибири власть областников — членов Сибирской думы и Учредительного собрания. 12 дней напряженной работы и днем, и ночью — это главная причина того, что до сих пор на этих страницах не отмечено ничего... радостного... приятного для каждого здравомыслящего человека, хоть мало-мальски любящего свою несчастную, опозоренную, заплеванную Родину. Столько впечатлений, встреч, разговоров, что прямо не знаешь, с чего начать. Хочется изложить все подробнее и повернее, но вместе с тем сам за себя не ручаешься, да и глаза слипаются после целого дня писанины, разговоров, беготни и т. п. Придется отложить описание событий до благоприятного момента, буду брать тетрадь в штаб, там между работой найдется время для писания. 2 июля. Опасность обысков и выемок при большевистской власти совершенно не позволяла писать о том, что предпринималось некоторыми организациями для свержения самодержавия большевиков. Областники не дремали и быстро создали организацию, вполне тайную, в состав которой в роли боевых членов... попало почти все офицерство. Задержка в выступлении одновременно с Томском произошла потому, что здесь сравнительно поздно организация начала работать, а главное, очень туго подвигалась добыча и покупка оружия... До 19 июня положение... было напряженное до максимума. Большевики, отлично зная, в чем дело, боялись за свою судьбу, мы боялись арестов, самосудов и расстрелов. 18 и 19-го особенно стала чувствоваться наша сила. День переворота прошел так. Утром главари нашей организации приказали нам прибыть в сборный цех железнодорожных мастерских, где собирался митинг по поводу вывоза исполкомом ценностей и продовольствия на пароходы. Пришли. На митинге Марковский. Разговоры, как всегда, и шум. Хотя я и был в демократическом виде, но на брюках остался кант, что и послужило поводом к изгнанию меня из цеха. Только что я вышел и пошел по Всесвятской, как в цехе раздались сначала выстрелы, затем разрыв ручной бомбы. Как выяснилось уже потом, стрелял Марковский, а затем стреляли в него и ранили в плечо. Митинг, понятно, разбежался; в ближайшем к мастерским районе жители стали закрывать ставни и прятаться. Часов до 17-ти положение было неопределенным, [затем] прибежал Воскресенский и потребовал нас (отца и меня) к полковнику Гулидову в д. Либмана, кв. Н. Н. Козьмина. Оказывается, что большевики в спешке бежали, бросив город. Таким образом, нам не пришлось брать их с боя. Настроение у всех поднялось сразу. Немедленно освободили политических заключенных. Явился оттуда член Временного правительства Якушев. У Козьмина собрался весь губернский комиссариат, кроме В. М. Крутовского, т. е. П. С. Доценко, П. З. Озерных. Командующим войсками Енисейского боевого района [стал] полковник Гулидов. Часов около 22 получили известие о том, что рота красногвардейцев, в составе которой был городской голова Дубровинский, прибыла на ст. Енисей. Ей было предложено вступить в мирные переговоры. Наш отряд был выслан на мост, где и расположился совместно с 40 чехами. Для заключения договора была выслана с той стороны делегация под председательством Дубровинского, а с нашей — начальник штаба полковник Берёзкин, чех или словак подпоручик Прейслер и моя персона. На станцию доехали на автомобиле, затем до моста — на паровозе, пешком через мост в первую линию нашего расположения. Вскоре прибыл Дубровинский. После некоторых споров в будке у жел[езной] дороги подписали «условие сдачи Рыбинского отряда советских войск», [согласно] которому красногвардейцы сдали оружие и были распущены по домам, а сам Дубровинский посажен в тюрьму. Вернулись в штаб около 3 часов утра. В городе суматоха. Найденным оружием вооружились все кому надо и не надо, обыски и аресты, розыски большевиков, и смех и грех. Спать ночь не пришлось, не до того было... Затем напряженная работа штаба... В настоящее время все понемногу приходит в должный вид. По военной части окончательно создался штаб командующего в составе: полковник Гулидов, начальник штаба — полковник Берёзкин, старшие адъютанты— штабс-капитаны Аркадий Михайлович Попов и Вячеслав Васильевич Войтеховский, помощник старшего адъютанта — штабс-капитан Василий Васильевич Воскресенский, обер-офицер для поручений — штабс-капитан Александр Орестович Бредихин, комендант — капитан Григорий Геннадьевич Ляпунов, интендант — штабс-капитан Александр Антонович Знаменский, начальник службы связи — штабс-капитан Афанасий Васильевич Черкашин. Управление начальника артиллерии состоит из папы и меня — на должности старшего адъютанта, делопроизводителя, казначея, обер-офицера для поручений, писаря и посыльного. Словом, делаю все и вдобавок ругаюсь с папой, требую отпустить меня в строй. Наконец получили штат, [но пока] сам пишу телеграммы и ношу на телеграф, [готовлю] бумаги и отношу их по назначению. Пока сформирован 1-й Енисейский Сибирский полк из офицеров в составе четырех рот. Командир — полковник Зиневич. 1-я рота вчера ушла на фронт. [27 июня] 2 и 3-я [роты] под начальством подполковника Мальчевского пошли в Енисейск и дальше для преследования на пароходах флотилии большевиков, бегущих к Северному Ледовитому океану. Сформировали из одной годной пушки батарею под командой подполковника Бибикова. Орудие это (1900-го года) 30 июня под командой [штабс-капитана] Солдатова ушло тоже к Мальчевскому. Просил меня послать туда — папа не пустил. Обидно, пропустил по его милости такую интересную командировку. Надо куда-либо сбегать от него. Работаешь, работаешь, как вол, а толку никакого, кроме кислых слов. Просмотрел снова все, что написал, и сам себя выругал, как бесцветно и плохо написано... Подъем уже прошел, теперь спокойная нужна работа, затем слишком много впечатлений, разбрасываешься очень... устал страшно, за две недели никак не могу выспаться. Наконец, несколько мелких эпизодов из нашей совместной с папой службы меня расстраивают, надо сказать, угнетают. Жду не дождусь, когда Гришин позовет меня в командиры броневого отделения. На фронтах дела, слава богу. На западе наша армия за Златоустом (уже взят) и Екатеринбургом. На востоке у Зимы. В городе настроение среднее. Обыватель остался обывателем. Стонал и охал при большевиках, порадовался день при перевороте, затем снова взялся за стоны и охи по разным вздорным слухам. Сегодня, например, говорят, что немцы взяли Париж. Откуда сие, неизвестно, телеграф с Россией не действует. Что в России — аллах ведает. Как-то там близкие и друзья? В последние дни не выходит у меня из головы Тося. Страшно беспокоюсь, как-то она там... В железнодорожных мастерских анархисты и всякая сволочь ведут усиленную агитацию, что очень пугает обывателей. Многие недовольны полковником Гулидовым (я в числе их) за его мягкость и добродушие. Кое в чем [необходимы] решительные меры. Базары громадные, цены намного дешевле прежних. Как ни странно, дома говорят, что в магазинах есть товары, которых раньше не было. Спрашивается, откуда они, когда... транспорта нет абсолютно. Падение цен вызвано, безусловно, разрешением свободной торговли. Противники ее говорили, что она даст возможности спекулировать еще больше. Полагаю, что со свободной торговлей явится конкуренция, а последняя, очевидно для всех, гибель спекуляции. Результаты свободной торговли налицо. Настроение крестьян превосходное... 8 июля. Позавчера переехали в новое помещение, наверху губернской типографии. Великолепно, у всех свои комнаты, мы в самом углу. Тишина у нас, работать прекрасно, никто не мешает. Сегодня папа получил телеграмму такого содержания: «Командарм назначил Вас Инаркором (инспектор артиллерии. — А. Ш.) Уральского корпуса, расположенного в Челябинске. Срочно сдайте должность и выезжайте в Омск за инструкциями...» Послезавтра папа предполагает выехать, так как раньше не успеет собраться, а я следом за ним. Он поговорит с Гришиным обо мне насчет броневого дела, а в случае отсутствия такового возьмет меня в Уральский корпус. С фронта сообщают, что продвижение продолжается. В городе передают как факт, что Иркутск взят, то же говорит вернувшийся с фронта штаб 1-го Енисейского полка, но официальных телеграмм еще нет. Войск много, наши роты все время сидят в поездах; эшелоны скопились, бой ведут только передние. Противник малостоек и быстро разбегается. С енисейского фронта получили письмо от Серёжи Садлуцкого — пишет, что в Енисейске встретили их восхитительно: когда пароходы уходили дальше, все пришли провожать, приносили массу необходимого, вплоть до белья, — словом, прием блестящий. Наш Красноярск только какой-то мрачный и гнилой. Дамы продолжают пороть ерунду, только в несколько меньших размерах. Ожидаемая на днях на железной дороге забастовка не состоялась, т. к. рабочие не поддержали резолюции, выработанные на митинге в Николаевке. На капитана Гайду, командующего чехословацкими эшелонами, предполагалось покушение, но контрразведке его удалось предотвратить. Кто-то выдал из зачинщиков, виновные арестованы и расстреляны. Приехал из штаба корпуса капитан Шнаперман с чуть ли не диктаторскими полномочиями, вплоть до смещения начдива. Ведет себя по-хамски, держится вызывающе; все возмущены. Комкор что-то придумывает. Сегодня получена телеграмма о расформировании дивизии. Гулидов назначается начальником гарнизона. Общее мнение — штаб корпуса не на месте. Пьяниц там изрядное количество. Говорят, что в России повсеместно возмущение против советской власти; во многих местах власть совдепов ликвидирована. Немцы продолжают продвигаться на юг. На Украине волнения. Горит Киев. Приехал из Москвы прапорщик Вавилов. Путешествие его интересно — всего не опишешь. Ехал и на поезде, и на пароходе, и на подводе... В Москве полная анархия — грабежи, расстрелы офицеров и юнкеров, ужас. Разговоры о взятии Парижа сменились слухами, что союзники здорово побили германцев. Период непрерывного дождя наконец закончился. Вчера дивная погода была, в сад на гуляние пошли даже папа с мамой. Я и сегодня был недолго в саду. Работы по-прежнему много, но она стала более систематичной и приятной. 23 июля. Сегодня последний день сижу на занятиях в Управлении начальника артиллерии Енисейского района как официальное лицо. Завтра утром являюсь сюда за получением бумаг, а послезавтра покидаю Красноярск. Когда уезжал папа, я просил устроить меня в броневые части… [или] в артиллерию Уральского корпуса. В воскресенье была получена следующая телеграмма: «Красноярск. Начальнику артиллерии подполковнику Ясенскому. Омск, 20 июля. Согласно просьбы Инарком Уральского (инспектора артиллерии Уральского корпуса. — А. Ш.) командируйте в его распоряжение штабс-капитана Зверева и капитана [Г. И.] Уссаковского, которым немедленно выехать в Челябинск. Инспартарм (инспектор артиллерии армии. — А. Ш.) Бобрик». Выехать раньше четверга никак не смогу, т. к. ничего не готово из вещей. Между прочим, насколько мне хотелось раньше уехать отсюда, и уехать поскорее, настолько теперь это желание уменьшилось до минимума. Причина ясна всем, кто видит меня ежедневно, в особенности после некоторого приключения на вокзале и в «вагоне коменданта». Даже грустно делается, когда подумаешь, что через два дня пора уезжать и бросать все, что так мило налаживается в Красноярске. А, впрочем, отчасти полезно перестать на некоторое время мозолить глаза Красноярску, вернее его обитательницам... 16-го отправился Смелков в Иркутск на должность Инаркома Средне-Сибирского (инспектора артиллерии Средне-Сибирского армейского корпуса. — А. Ш.); писем от него еще нет. Здесь, в Красноярске, нечто странное. Все и вся уезжают. Сегодня уехал Зиневич, назначенный начальником 1-й Томской дивизии. Вечером уезжает полковник Гулидов, назначенный начдивом 2-й Степной. [Ему] было предложено взять с собой штаб, но комкор Пепеляев это скрыл и прислал телеграмму об откомандировании одного только Гулидова. Совершенно случайно в разговоре по прямому проводу с Наштакором Степного (начальником штаба Степного корпуса — А. Ш.) Л. Д. Василенко выяснилось настоящее содержание темы, и в результате с ним, [Гулидовым,] едет весь штаб, т. е. полковник Берёзкин, Бредихин, Попов, Войтеховский... Обидно страшно, что я не могу попасть вместе с ними. Здесь остается только батарея и запасный батальон, полк [же] завтра-послезавтра уходит в Иркутск. Наше Управление остается при пиковом интересе. Ну и верблюжье учреждение. Завтра в Красноярске ожидается прибытие экспедиции Мальчевского. Готовится помпезная встреча. Сам он будет командиром Енисейского полка... В субботу собрались на «Столбы» и вышли около 16 часов в составе: Ляля, Маруся Нахабина, Аня Ерофеева и Катя, Наташа и Лиза Гецольд, Серёжа и Миша Гецольд, Витя Клюге, я и Валя Любецкая. Около 19-ти были на Гремячем, а в 21 час переехали на лодке, прождав в очереди два часа, в Базаиху. Там попили молока и двинулись через Каштак. Сразу же публика стала растягиваться, Ляля, Катя и Аня раньше других стали сдавать, садиться и еле двигаться. Пришлось и нам [замедлить движение]. 24 июля. Пришел Ясенский и помешал. Дописываю. Погода на «Столбах» дивная. Тепло, ночью полная луна прекрасно освещала путь. Останавливаясь каждые 15—20 минут, мы, понятно, двигались черепашьими шагами... К «Дедушке» пришли только в 2 ч. 30 минут. Дивные места там. Красота. То там, то сям виднеются костры. Единственно, что портило впечатление и нарушало гармонию — это дикие крики и песни какой-то компании где-то недалеко. Зато приятным было стройное пение вдали, еле-еле до нас доносящееся. Познакомились с постоянными обитателями «Столбов» — студентами братьями Безновскими и сели пить чай. А на востоке все светлее, светлее, облака окрасились в пурпурно-нежный цвет, предрассветный ветерок нежно-нежно потянул. Несколько минут — и солнце появилось у самого горизонта. Осмотрели «Столбы Перья», полазили по ближайшим скалам. Не заметили, как прошло время. Пришла пора мне в обратный путь тащиться. Я не просил разрешения и утром, к началу занятий в 9 ч., должен был явиться на службу... Распрощавшись с компанией, в 6 ч. тронулся в путь... Со «Столбов» до Енисея прошел за 1 час 45 минут, скорость похвальная. Должен сказать, что после обеда сморился и даже спал два часа, хотя обыкновенно после бессонной ночи днем не сплю. Остался очень доволен. [Наша] компания претерпела массу неприятностей: вымокла под дождем, шла пешком через ст. Енисей... ...Прошлая неделя прошла в празднествах, адресуемых чехо-словакам. Из них я был на вечернем спектакле в городском театре. Публики масса, знакомых очень немного, к сожалению. Содержание вечера — пение, танцы славянских народностей. Театр был хорошо декорирован. В четверг были на грандиозном гулянии в саду. После чего Аня, Маруся и я навестили Колю Садлуцкого в вагоне коменданта и сидели там почти до 3-х часов ночи. Наутро Аня получила здоровый нагоняй, кто-то видел нас на станции. Словом — драма. С этого дня злые языки нашей компании злословят по адресу моему и Ани. В пятницу в садике общего собрания состоялся файф-о-клок (послеполуденное чаепитие), собравший 10 000 монет. Говорят, что было забавно, т. к. кое-кто из «буржуев», как то: Ициксон, Фролов и др., подвыпив, смешили публику. Я не попал, обещав Ане прийти в городской сад... Сегодня с утра бегаю, собираю вещи... Отъезд назначен на завтра с почтовым... [Без даты.] Мальчевский настиг большевиков у Монастыря. Большевики бежали, бросив золото, деньги и продовольствие38. Взято в плен 100, убито 7, ранено 2 человека, в нашем отряде потерь нет. Получена следующая телеграмма: «Енисейск, 21-го июля. Сегодня вечером прибыл пароход “Иртыш” с отрядом капитана Черемнова, оставленным в селе Монастырском для поимки скрывшихся главарей совдепа. Капитан Черемнов захватил 38 человек, среди них Марковский, Лебедева, Печерский, Топоров, Анисимова, Савитов; Дымовы - оба убиты. Большевики Кузнецов и Вейнбаум бросились без пищи в тундру. Яковлев арестован казаками в д. Селиванихе и находится под стражей в селе Монастырском. Денег взято 157 тысяч. В отряде кап. Черемнова потерь нет». Таков финал авантюры. Надо только надеяться, что петля, ждущая всех перечисленных мерзавцев, наконец... задавит... эту дрянь.
|